Вершинные достижения поэзии XVIII в. связаны с именами двух художников — Молла Панаха Вагифа и Молла Вели Видади. Многое сближает этих поэтов. Вместе они преобразовывали язык поэзии, форму стиха. Именно в творчестве Вагифа и Видади достигнута гармония письменных (классических) и народных (ашугских) традиций. Однако каждый из этих поэтов по-своему, отлично от другого, воспринимал жизнь, ощущал мир, что выразилось в своеобразии их творчества.
Молла Вели Видади (1709—1809) прожил долгую и тяжелую жизнь. Пламенный гуманист, ранимая душа, он остро переживал народное горе. Настроения грусти преобладают в его лирике. Особенно явственно звучит эта грусть в стихах, посвященных родному краю. Свидетель зла и несправедливости, бессильный помочь беззащитному, Видади страдает от чувства безысходности:
Создатель, одинокого храни,
Трудны его безрадостные дни.
Он окружен заботой и печалью —
Где друга нет, там властвуют они.
Он предостерегает своих современников:
Будь преданным, но каждому не верь,
И душу всем не открывай, как дверь,
Товар души не выноси на рынок,
Где нет ему ценителей теперь.
Одним из лучших образцов лирики Видади является гошма «Журавли». Это аллегорическое произведение, в котором явственно отразились приметы времени:
Я скажу, и в словах моих правда живет:
Вас крылатый злодей на дороге ждет,
Злобный сокол размечет ваш перелет,
Алой кровью окрасите грудь, журавли?
«Не нужно россыпи богатств, ни роскоши эмира, ни суеты, ни хитрости — болячек древних мира. Друзья! Лишь только вспомню я о нищих и о сирых — глаза мои не солью слез, а кровью изойдут», — вот квинтэссенция гуманизма поэта, крик его души.
Миросозерцание Видади раскрывается в его поэтическом состязании с Вагифом. В этом диалоге Видади критикует друга, предсказывает ему, что тот скоро поймет мрачные стороны жизни и вместе с ним будет скорбеть. Видади прозорливо указывает, что не надо обольщаться благодеяниями сильных мира сего и ждать от них благодарности:
...И в борьбе
На мир не надейся. Жесток он к тебе!
Когда он тебя не подпустит к себе,
Лягнет, как корова теленка, — заплачешь!
Видади не питает никаких иллюзий. Слишком много он видел, перечувствовал, выстрадал — он не может веселиться и радоваться. Трагическое мироощущение Видади наиболее ярко выражено в программном мусаддасе (шестистишии) с рефреном: «Всему наступит конец». Это стихотворение — как бы итог раздумий поэта о мире, о человеческих страстях, его поэтический манифест. Герой его поэзии — личность страдающая. Не вечны зло и мрак, но бренно, увы, и добро. Всему наступит конец:
Умрет властелин вселенной, — что выживет он — не верь.
И царство его погибнет. Во власть и закон не верь.
Все в мире непостоянно. Что мудр Соломон — не верь.
Вращению мирозданья, если умен, не верь...
Вместе с тем Видади свойствен стоицизм, он воспевает честность, смелость, мощь разума и мудрости, славит самоотверженных борцов за правду:
Смерть за достойного — славная смерть,
Великой жизни она равна,
Жизнь пожертвуй за душу ту,
Тысяча душ которой цена!
Молла Панах Вагиф (1717—1797) — один из крупнейших лириков в азербайджанской поэзии. Оптимизм, многокрасочность, богатство образов, отточенное художественное мастерство, живой и выразительный язык — вот наиболее существенные особенности творчества Вагифа. Стихотворения Вагифа еще при его жизни пользовались огромной популярностью в народе. Они заучивались наизусть, записывались в рукописные антологии и тетради.
Вагиф прожил полную драматизма жизнь. Простой учитель, он, благодаря незаурядным способностям, стал везиром Карабахского ханства и оставался на этом посту до конца жизни. Вагиф пользовался большим влиянием при дворе Ибрагим-хана и оказывал воздействие на внешнюю политику ханства. Когда войско Ага-Мухаммед-шаха Каджара заняло главный город Карабахского ханства — Шушу, Вагиф был брошен в темницу, и его ожидала казнь. Убийство шаха спасло ему жизнь, но ненадолго: временно захвативший власть в ханстве Мамед-бек, племянник Ибрагим-хана, видевший в Вагифе стойкого сторонника своего дяди, казнил поэта.
Главная тема поэзии Вагифа — любовь и душевная красота человека. Эта традиционная для поэзии Ближнего Востока тема получила в творчестве Вагифа своеобразное решение. В Средние века романтическое отношение поэтов к любви, к любимой чаще всего было связано с суфийской традицией. Любовь для лирического героя была некоей высшей сферой, отдаленной от повседневной жизни.
Вагиф же воспевал любовь земную. Для него любовь — вовсе не искус, не служение мистическому идеалу. Его возлюбленная — не кумир, а реальное существо. Герой Вагифа — человек живых страстей, и реальная встреча с возлюбленной для него важнее рассуждений о возвышенном, об идеальном счастье, что было характерно для Насими или Физули. Вагиф призывает свою подругу наслаждаться радостями жизни:
О было б место, где совсем одни
Могли мы говорить с тобой вдвоем
И, за руки друг друга взяв, шутить
И целый день пробыть с тобой вдвоем.
Столь земных, жизненных стихов до Вагифа в азербайджанской поэзии было очень немного. Поэт, воспевая реальную женщину, описывает ее красоту с характерной для него пластичностью и конкретностью:
Как идет блеску плеч темнота волос!
Возле гибкого стана — струение кос.
Ярче мрамора грудь, ярче белых роз,
Есть ли руки на свете нежней твоих!
Вагиф замечательный мастер словесного портрета. Несколькими штрихами он умело создавал поэтический образ реальных женщин со всеми их национальными особенностями и приметами. Такое описание внешнего облика, одежды, обилие этнографически-бытовых деталей, местного колорита отличает лирику Вагифа от поэзии его предшественников:
Окутан весь стан ее красным платком,
Подол золотым изукрашен шитьем,
Мы, деву увидев в наряде таком,
Мгновенно сгореть в восхищенье должны.
Знай, карими очи обязаны быть
У девы, чьи брови — как черная нить,
И грозди монет ее кудри увить
Как царственное украшенье должны.
В ряде стихотворений поэт выражает недовольство затворничеством женщин-мусульманок, вынужденных подчиняться религиозным предписаниям. Поэт, которого так волновало и вдохновляло любое проявление земной красоты, считает нелепым прятать под чадрой самое прекрасное творение природы — женскую красоту. «Зубы твои, губы безупречны, в волосах, в подбородке — ни капли недостатка, брови, очи, лицо, фигура — совершенны, зачем же скрываться, к чему этот покров, этот стыд?» — восклицает он. Поэт был сторонником взаимного понимания и уважения в любви: «...С возлюбленным дели суровый путь, в минуты горя друга не забудь!»
Лирика Вагифа была полностью обращена к земным делам, к земным радостям; ее отличает глубоко оптимистичный настрой. И эти качества завоевали ему особое место в азербайджанской поэзии Позднего Средневековья. Интересно проследить диалог двух поэтов — Вагифа
и Видади. Они обмениваются мыслями и спорят о вечных вопросах бытия, жизни, смерти, любви, призвания человека. Диалог полон дружеских шуток, лукавства, поэтической игры, но за ними — вопрос вопросов: может ли человек, знающий о бренности всего сущего и взирающий на человеческие страдания, оптимистически смотреть на мир? Видади дает отрицательный ответ, Вагиф — положительный.
Если сердца живого не кончился бой,
Все султаны и ханы ничто пред тобой,
Наслаждайся своей беспечальной судьбой!.
Почему ж огорчился ты, я не пойму, и заплакал?..
Вагиф утверждает, что истинное счастье возможно только на земле, среди людей, вопреки любым испытаниям: «Свадьбою, праздником считаю я страдания мира сего // умный выдержит все это».
Художник, вдохновенно воспевавший радости жизни, хорошо знал и страдания людей. Трагические события в конце жизненного пути (кратковременный приход к власти в Карабахском ханстве враждебных ему сил, предательство близких людей) чрезвычайно обострили социальное мироощущение поэта. Мухаммас «Я правду искал...» — гражданский манифест Вагифа.
Здесь поэт уже не певец радости бытия, а обвинитель своего века, своей среды:
Я правду искал, но правды снова и снова нет.
Все подло, лживо и криво — на свете прямого нет.
Ненасытна алчность — и владык, и тех, кто рвется владычить:
Всякий чего-то ищет, погонею поглощен,
Ищут себе престолов, венцов, диадем, корон,
Шах округляет земли — за ними в погоне он...
Но все это суета, и счастье на земле не нашел никто из них:
Все вместе и каждый порознь, нищий, царь и лакей —
Каждый из них несчастлив в земной юдоли своей.
Их всех сожрала повседневность, оторванность от людей...
Я мир такой отвергаю, он в горле стал поперек,
Он злу и добру достойного места не приберег,
В нем благородство тщетно: потворствует подлым рок,
Щедрости нет у богатых — у щедрых пуст кошелек.
И ничего в нем, кроме насилия злого, нет.
Художественно-изобразительные средства лирики Вагифа многообразны. Поэт часто использует синтаксические параллелизмы, повторы одного и того же слова или словосочетания. Эти повторы либо усиливают его основную мысль, либо придают ей новые оттенки. Поэзия Вагифа богата образными сопоставлениями, сравнениями. Глубоко проникнув в тайную тайных классической тюрко-и персоязычной поэзии, в специфику ее художественно-изобразительных средств и приемов, Вагиф соединил их с оригинальными открытиями и находками ашугского творчества. При этом он шел зачастую от фольклора, от народного языка и добивался совершенно нового звучания стиха. Благодаря Вагифу, народная стихотворная форма — гошма — стала широко применяться в письменной поэзии и сыграла большую роль в демократизации литературы, в ее приближении к реалистическому восприятию жизни.
Герой поэзии Вагифа — конкретный человек своего века, с индивидуальными чертами. Историко-бытовая, этнографическая достоверность — характерные особенности лирики Вагифа. В целом творчество Вагифа как бы отразило наиболее характерные переходные симптомы литературного процесса на рубеже двух исторических эпох: конца Позднего Средневековья и начала Нового времени и открыло широкие горизонты для грядущих поэтических исканий.
А. Дадашзаде, "Азербайджанская литература"
0 коммент.:
Отправить комментарий