НЕДОИГРАННАЯ ПАРТИЯ...

«Советский строй, представленный вам, как самый свободный и демократический режим, на деле является самым жестоким и лживым тираническим режимом. Если бы у вас была возможность сравнить, вы бы сами увидели насколько это является правдой...»

Мамед Эмин Расулзаде

...Было 27-го октября 1938-го года. Прошел год с тех пор, как бесчеловечная советская машина начала Большой террор. Люди приговаривались к высшей мере наказания за одно пустяковое сомнение в благоверности властям, за один никчемный и абсурдный донос со стороны соседей или недоброжелателей. Порою в день к расстрелу приговаривались даже не сотни, а тысячи человек...

...Расстрельная команда ждала приказ командира. Они уже привыкли к своей работе. Надо всего-то привыкнуть к виду расстрелянного, будь то мужчина, женщина или пожилой человек. Желательно не смотреть приговоренному в глаза, отгонять всякую жалость к нему. Он - враг народа! Он - предатель и саботажник, помогавший врагам великой Отчизны Ленина устраивать диверсии и провокации.

Если и это не помогает, можно постараться представить, что перед тобой вовсе не человеческое существо, не homo sapiens, а потерявший всякий контроль над собой домашний скот. Он потерял рассудок, он представляет опасность для общества. Значит, его необходимо устранить.

Наконец командир дал приказ. Несколько чекистов вмиг подняли ружья. Прицел винтовки поймал грудь обвиняемого. Им была какая-то видная тюрчанка азербайджано-татарского происхождения. Страх, смешанный с непониманием, волнение перед неизбежным, ожидание роковой последней команды - все ее чувства читались предельно ясно.

"ОГОНЬ!" - донесся ор матерого чекиста. Разящие пули подобно смертельному вихрю устремились на тюрчанку. Удар, кровь, испускание духа... Хрупкое женское тельце обессиленно упало на грязную землю. А в ее остекленевших глазах читался ужас, смешанный с одним-единственным вопросом: "За что?"..

...Она родилась в Тифлисе, где в те времена жило немало азербайджанских интеллигентов и деятелей искусства. Происходила она из знатного рода Гаибовых, давших немало выдающихся деятелей культуры и искусства Азербайджану. Отцом ее был Осман-киши, представитель местного суннитского духовенства. Что касается матери, она была по происхождению татаркой из рода Терегуловых.

Хадиджа Гаибова, так зовут нашу несправедливо убиенную соотечественницу, имела хорошее образование и тягу к музыке. Получая среднее образование, она уже брала параллельно уроки фортепиано. После 18-ти лет и брака с сыном муфтия Кавказа, Хадиджа не стала домохозяйкой, вместо этого решив вести уроки в местной женской русско-мусульманской школе, и таким образом, способствовать получению знаний азербайджанскими женщинами.

Надо сказать, она была первой исполнительницей мугама на фортепиано и первой профессиональной азербайджанской пианисткой. А после того, как ее семья переехала в АДР, дом Хадиджы Гаибовой превратился в подлинный храм музыкы, где собирались видные композиторы, музыканты, певцы, поэты, писатели и актеры.

Во время этих вечеров, где присутствовали У. Гаджибейли, Ф. Кепрюлюзаде, Р. Гилерин, Сарабский, Бюльбюль и многие другие интеллигенты из Азербайджана и Турции, Хадиджа-ханум выдвигала актуальные обсуждения и дискуссии о будущем национальной музыки, получении женщинами музыкального образования, сохранении народных песен и т.д. При ее участии, в 1920 году были начаты "Кратковременные курсы восточной музыки" для подготовки музыкальных педагогов из числа женщин, был создан и детский хор.

Не опустила она руки и после советской оккупации Азербайджана, возглавив отдел восточной музыки в Наркомате просвещения Азербайджанской ССР. В эти годы Гаибова вела уроки музыки и актёрского мастерства при женских просветительских курсах.

Но красный дьявол начинал показывать свое истинное лицо и в 1933 году Хадиджа-ханум была арестована и помещена в тюрьму по обвинению в контрреволюционной деятельности. Через три месяца обвинения были сняты, наша героиня вышла на свободу. И тут она не прекратила деятельность, через год войдя в исследовательский состав Азербайджанской государственной консерватории по изучению музыкального наследия Азербайджана.

Судьба иногда дает нам важные намеки. Но к сожалению, не каждый человек способен их разглядеть... 17 марта 1938 года, вскоре после ареста её второго мужа Рашида Гаибова, Хадиджа вновь была арестована и обвинена в связях с мусаватистами. Это было типичное обвинение для азербайджанских тюрок. Если нужно было "завалить" неугодного поэта, музыканта или политического деятеля, его непременного обвиняли в связях с националистами и тюркистами (мусаватистами, "пантюркистами"). Действовало безотказно.

16 марта 1938 года, служащий внутренних войск лейтенант Тевосян заявил: «Во времена нахождения турецких и английских войск в Баку, родившаяся в 1893-году Хадиджа Гаибова поддерживала с ними близкие отношения. После установления в Азербайджане советской власти, Гаибова скрывала в своем доме Мустафу Вакилова, одного из лидеров "Мусавата", и способствовала его побегу. М. Вакилов убежал заграницу и ныне находится в Турции. В 1924-году в доме Гаибовой прятался офицер турецкой армии Султан Гусейнзаде. Позже он убежал в Иран и сейчас прислуживает германским и японским разведчикам [...]».

Хадиджу-ханум девять раз вызывали на допрос, пока, наконец, не признали виновной в шпионаже. Сама Гаибова не признала своей вины. Её бывшая соседка по камере Зивер Эфендиева позже вспоминала, что Гаибова ожидала на худой конец быть сосланной в Сибирь и даже выражала уверенность в продолжении своей творческой деятельности в ссылке (творческая деятельность! в ледяных лагерях Сибири!).

Она говорила: «Я человек искусства. Мой музыкальный мир облачился в траур. Мне надо бережнее относиться к себе, не впадать в потрясение. Ничего, пусть даже отправят в ссылку, я не умру. И там я создам музыкальный клуб, буду танцевать, петь и играть. Пусть они не радуются…».

Тем не менее, 19 октября 1938 года, после пятнадцатиминутного судебного слушания, Гаибова была приговорена к высшей мере наказания — расстрелу. А дальше... а дальше была группа палачей, непонимающая сути обвинений талантливая женщина и ее последняя, слышная только ей самой недоигранная партия на пианино...