Сколько прошло веков, сколько сгинуло империй, сколько народов исчезли или превратились в новые этносы, а Тюрк не изменился.
Как и другие народы, Тюрк начал писать книги, стихи, построил величественные сооружения. Он изучал небо над головой, выдвигал новые научные гипотезы и теории, но остался таким же, каким и был. В глубине души, в зачатках самосознания и собственной идентичности, Тюрк остался воином.
Тюрк всегда был славен своими искусными боевыми качествами. Пока другие боялись войны и обоими руками цеплялись за свою жизнь, Тюрк получал удовольствие от сражения. Остервенело мчаться на бесчисленное вражеское войско, завывать диким волкоподобным кличем, кидаться в самые жестокие схватки, опьяненный жаждой крови, рубить и кромсать врага на части - вот где ликовала душа Тюрка.
От хуннов до огузов , от коктюрков до кыпчаков, от булгар до хазар - все тюркские воины славились умением держать в руках меч. Тюрка называли "дикарем", "варваром", которому была чужда культура.
Когда в конце 30-х годов немецкие национал-социалисты формировали образ т.н. "сверхчеловека" (übermensch), они противопоставляли его, белокурого и голубоглазого арийца, гунну-степняку. Они считали гуннов и подобных им "недочеловеками" (untermensch), представителями "низшей расы", "дикими азиатами". Они надсмехались над их невежественностью и отсталостью. Но нацисты не понимали, что именно эти "дикари" и их сыны показывали на поле боя героизм, который можно назвать героизмом выше человеческих способностей.
Сердце инородцев билось с неистовой силой, боясь тюркской орды. Так, арабский писатель и богослов Аль-Джахиз пишет:
«Ни перед кем не испытывали страха сердца арабских воинов, как перед тюрками».
Когда кызылбаши вели войну с Османами, весь Азербайджан, Иран, Анатолия и Ближний Восток горели праведным гневом. Не жалея себя, кызылбаши маленькими группами нападали на громадные османские и крымские отряды. Противостояние трех тюркских войск - турецкого османского войска, крымско-татарских отрядов и азербайджанских кызылбашских повстанцев, породило в те времена ослепительную искру, поражая историков и летописцев храбростью и готовностью к самопожертвованию участников бойни.
И в этой схватке кызылбаш проявлял себя как как яростный волк, попавший в колючую проволоку. Кызылбаш не был послушным, дисциплинированным солдатом. Он был диким воином, скорее похожим на древнего гунна, нежели на своего анатолийского собрата. Кровь застилала его глаза и кызылбаш выл и стонал, мучаясь от желания сокрушить захватчиков родной земли.
Не послушных европейских солдат боялся османский янычар, а непредсказуемого и захваченного боевым экстазом кызылбаша. В сражении при Суфияне (7 ноября 1605 г) левый фланг пехоты азербайджанских тюрков, состоящий из необученного народного ополчения, прогибался под натиском хорошо подготовленных турецких янычар. При виде этого, около 500 кызылбашей, ослушавшись приказа, в ярости бросились на семитысячный османский корпус. По свидетельствам историков, один кызылбаш противостоял 15 туркам-османам. Через час на поле боя не осталось ни одного янычара. Все они были сметены терзающим кызылбашским вихрем.
О самоотверженной борьбе тебризцев против османских завоевателей историк Ибрахим Рахимизаде пишет:
«Стоило им встретить в отдельности нескольких бойцов,
раздирали их зубами, не делая различия – будь-то мужчина, или женщина».
При штурме Багдада, кызылбашские эмиры племен не смогли удержать фанатичные отряды в повиновении: воины, которые первыми вошли в город, предавали смерти буквально любое движущееся существо. Большинство населения и даже скот были вырезаны, а город похоронен в руинах.
Но пожалуй, наиболее сильным описанием ярости кызылбашей и страха османских воинов перед ними, являются следующие слова Рахимизаде:
«Воодушевленные близостью святыни, Златоглавые лезли на стены, как умалишенные. Ждавшие их внизу соплеменники завывали, плакали от нетерпения и били себя мечами по голове, вызывая все большую и большую жажду крови, застилавшей им глаза. Оружие, казалось, не причиняло им вреда: даже раненый, один из них успевал изрубить на кусочки троих наших. Голые по торсу, в зверином уступлении они яростно шли вперед по телам наших воинов[…]Я собственными глазами видел, как внутренности одного из них волочились за ним, пока он полз, чтобы биться с врагом. Аллах, разве может так смертный, или сегодня мы бьемся с джинами подземелий?[…]И страх охватил всего меня, ведь пред нами была лишь малая группа из их войск, и взмолился я Аллаху избавить нас от Златоглавых, а ветер уже доносил конский топот и волчий вой приближающихся основных сил…».
Не были лишены отваги и карадагцы, одно из кочевых азербайджанских племен. Грузинский историк и писатель XVII века Парсадан Горгиджанидзе так описывает свою встречу с ними:
«...Это воинственное племя, как и всякое тюркское, всегда были непостоянны и вечно стремились к битве, будто скрежет стали был родней им колыбельных их матерей. Кровавая сеча- вот, что тешит тюрка. Тогда счастлив он, когда на коне с улюлюканием и завыванием мчится на неприятеля, как безумный рубит он и вправо и влево, и спереди и сзади[…] Когда три всадника показались на уступе, не было сомнений, что были они из числа тех, кому посвятил я свое писание...Тишина воцарилась, так что слышал я биение собственного страдающего сердца. Закрыв лица хутрой, три всадника начали неспешно спускаться. Четыре стражника, мною нанятые, обнажили клинки и сотрясли воздух грозными возгласами и боевым кличем, дабы устрашить врага.
Но не насладились несчастные плодами своих трудов: жаждущие нашей крови продолжали медленно приближаться в гнетущем молчании. Когда меж нами стали три полета стрелы, один из тюрков, запрокинув голову, завыл по-волчьи, так что кровь застыла в наших жилах, и ринулся на нас, пришпорив коня. Из-под хутры горели зловещим светом два бездонных колодца черных очей и развевалось одеяние всадника. Воистину, Гавриил мчался на меня, устремив саблю в мою грудь. Зарычав, двое других кинулись следом[…] Кровь убитых стражников оросила красным горячий песок под ногами. Три тюрка кружили вокруг меня и юноши- проводника[…]»
Философия Тюрка, его мировоззрение, было основано на культе Борьбы. Тюрк воспринимал мир как противостояние, как кровопролитную схватку. Устами Аттилы Тюрк говорил: «Идущих к Победе не достигают никакие стрелы, а идущих к смерти рок повергает и во время мира». И Он стремился к Победе, к величественной Славе. Если такой воин умирал - он не проигрывал, поскольку он уже победил свой страх, свою трусость перед смертью.
Это мышление Тюрка, его презрение к смерти, достигает апогея в известном приказе Мустафы Кемаля Ататюрка турецкому войску:
«Я не приказываю вам наступать, я приказываю вам умереть!».
Только вдумайтесь: Тюрк в лице турецкого солдата шел не к Победе, он не надеялся снова увидеть родных, вернуться домой с радостной вестью. Нет! Он сжимал зубы от злости и бросался в смертельный бой. Он бросался в огонь, чтобы стать пеплом. Кто кроме Тюрка способен на подобное?
Кто такие 300 спартанцев перед 300 казахскими игидами, которые дали отпор и разгромили 50-тысячное джунгарское войско?
Французский писатель и философ Шарль Луи Монтескье говорил о тюрках:
«Этот народ – настоящий повелитель Вселенной: все другие как будто созданы, чтобы служить ему. Он в равной мере и основатель, и разрушитель империй; во все времена являл он миру свое могущество, во все эпохи был он бичом народов».
Подтверждая слова Монтескье, Махмуд Кашгари в книге "Диван Лугат ат-Тюрк" приводит хадис, согласно которому Бог предопределил тюркам судьбу божьей десницы, вершащей судьбы целых народов:
«Аллах Великий и Всемогущий сказал: У Меня есть войско, которое Я назвал ат-турк и расположил на Востоке. Если Я разгневаюсь на какой-либо народ, то подчиню его им».
В другом месте он пишет:
«…Аллах Всевышний вознес светило Удачи к созвездиям тюрок,
Царство их расположил среди небесных сфер,
Назвал их ат-турк
И наделил могуществом, сделал Правителями Века
И вложил им в руки бразды правления миром,
Возвысил над [остальными] людьми,
Усилил тех, кто был им близок и предан, и направил к истине».
И Тюрк действительно был таким. Тюрк понимал, что ни один воин не выдержит удара его острого меча и громадной тучи его стремительных как ветер стрел. И осознавая свои воинские качества, Тюрк справедливо считал себя выше остальных воинов. Ни перед римскими легионерами, ни перед русскими дружинами, арабскими удальцами и даже кровожадными викингами - ни перед кем Тюрк не испытывал чувство страха. Ни один воин не мог разгромить тюркскую орду.
Но считая себя выше и храбрее, Тюрк не возносился в гордыне. Он не воспринимал остальные народы как "низшие" или недостойные зваться людьми. Доказательством тому являются десятки и сотни перебежчиков в войске хуннов и коктюрков, почтительное отношение тюркских государей к инородным языкам (особенно, фарси и арабскому) и гостеприимство, с которым тюрки принимали каждого инородца, желавшего жить бок о бок с ними.
Азербайджанский поэт Низами Гянджеви следующими словами восхваляет удаль тюрков, которая сочетается с их любовью к справедливости:
«Стала тюрков держава лишь доблестью тюрков сильна.
Правосудьем всегдашним в веках укрепилась она».
Арабский летописец Ибн Хассул поддерживает мнение Низами:
«Они силой добывают себе пищу, но отказываются от предосудительных дел. В войске, состоящем из различного воинства, наказание одного воина сдерживает остальных и усмиряет всех».
Газневиды и Сефевиды, Сельджуки, Афшариды и Каджары - все названные тюркские династии поддерживали и лелеяли архитекторов, поэтов, летописцев, музыкантов и других выдающихся людей из числа арабов и, в особенности, персов. Тюрк гордился собой, но без гордыни. Тюрк считал себя и своих сородичей выше, но был лишен ненависти по отношению к другим народам.
Какими словами можно описать все величие и воинскую доблесть Тюрка? Каких известных ныне языков хватит для того, чтобы воздать честь и хвалу бессмертному Тюрку? Хотя тюрки могут долго терпеть и подавлять свой гнев, рано или поздно он выходит наружу, поражая окружающих своим благоговейным и неистовым пламенем. Не огонь узурпации и гнета разжигает Тюрк, но Огонь Справедливости. Справедливости, которую однажды украли у него. Справедливости, которую остальные высмеяли и подвергли осквернению.
Ты ведь не забыл тот священный Огонь, Тюрк?...
Alp-Oguz
