СЛОВА ГАХРАМАНА (ИЗ РАННЕЙ ПУБЛИКАЦИИ М.Э. РАСУЛЗАДЕ)

Мамед Эмин Расулзаде оставил нам множество своих книг, статей, заметок, писем. Среди них большое количество бесценного материала, который является, своего рода, «фундаментом» для нашей идеологии - тюркского национализма. Но есть одна его, казалось бы, непримечательная публикация, которая всегда будет для меня особой.

Нашел я ее несколько лет назад в книге Айдына Балаева «Мамед Эмин Расулзаде (1884 - 1955)». Статья была напечатана в 1908 году, т.е. когда Расулзаде было 24 года. Написана она в форме диалога между двумя лицами. В ней обладающий большим жизненным опытом некто Мирза Юсиф упрекает своего молодого племянника Гахрамана за его активную политическую деятельность.

Стоит мне каждый раз случайно наткнуться на нее, как ком подступает к горлу. Почему? Читая доводы, которые говорит Мамед Эмин устами своего героя, я мысленно вижу дальнейшую жизнь нашего лидера: репрессии в отношении его семьи, убийство родных, тяжелая жизнь в эмиграции, вдали от Азербайджана...

Еще в молодые годы он решил вести борьбу за счастье своего народа. Еще тогда он сказал: «жертвуй собой, и будешь оценен». Мамед Эмин Расулзаде остался верен себе, своим взглядам - он пожертвовал всю свою жизнь на благо народа...

- Мирза Юсиф: Ради кого ты жертвуешь собой? Ради этого народа, который не в состоянии отличить добро от зла? Дорогой, ты плохо знаешь этот народ. Какими бы правильными, честными и искренними ни были бы твои намерения, если у тебя нет тюрбана на голове, в поясе пистолета, а в кармане денег, они не будут слушаться тебя!

- Гахраман: Дядя, по-моему, вы ошибаетесь. Правда, наши люди непросвещенные, невежественные и неграмотные, преклоняются перед тюрбанами, медалями, пистолетами и деньгами. Все это правильно. Но из этого вовсе не следует, что мусульмане не готовы воспринимать идеи свободы. Из вашей логики следует, что необходимо подождать до того времени, когда мусульмане будут готовы к свободе. Но это время никогда не наступит, если образованная часть общества не начнет воспитывать население в духе свободы.

Гахраман продолжает:

- Мусульманское население является весьма плодородной почвой, чтобы сеять в ней семена культуры. Чувствуется нужда лишь в опытном земледельце, способном вспахать и засеять эти земли. А этими земледельцами являемся мы, молодое поколение нации. Дядя, разве ты не замечаешь, как наши соседи - грузины, армяне, евреи и русские жертвуют собою ради народа?

- Мирза Юсиф: Вот и я об этом говорю… Армяне, грузины и другие способны по достоинству оценить самоотверженность этих людей. А мы готовы к этому?

- Гахраман: Кто и когда пожертвовал собой, а народ остался безучастен к его поступку? Людей можно научить относиться благодарно к подобным поступкам лишь на собственном примере самопожертвования. Безвозмездно ничего не получится. Жертвуй собой, и будешь оценен.

КАК РУССКИЕ СОЛДАТЫ ЖАЛОВАЛИСЬ НА НЕБЛАГОДАРНОСТЬ АРМЯН В ТУРЦИИ

«Проезжая армянскую деревню, я не мог не обратить внимания на следующее странное явление. Был праздничный день. Все жители высыпали на крыши тун и кейфовали, попыхивая трубками.

Когда мы проезжали мимо, то никто не только простым кивком не приветствовал нас, но даже позы не переменил, а с одной туны в меня попала, очевидно, нечаянно, арбузная корка, и виновник, пожилой армянин, только осклабился... Спутник мой сначала вскипел и уже поднял нагайку, но потом с силой рванул лошадь и карьером пролетел через деревню.

— Не могу привыкнуть к такому систематическому пренебрежению, граничащему с ненавистью. Между тем поводов к этому положительно нет никаких... Я и жена старались войти с жителями в более тесное общение, но бесполезно. За солдатами зорко слежу, чтобы не обижали население, и жалоб действительно не поступает. Только когда нужно им что-нибудь от меня, то армяне становятся до противного льстивыми, изгибаются в три дуги, но это до момента, когда они или добьются своего, или получат категорический отказ — после вот такое же дикое отношение.

Я попытался объяснить это вековым унижением армянского народа, которое и выковало такое отношение к господам положения.

— Сначала я и сам так думал, но потом убедился, что все-таки господа положения армяне, а не другая нация — не греки, ни тем более курды.

Армянин — экономический властелин. Вся торговля в его руках, мимо которых не пройдет ни один курдский бык, ни один греческий овощ и обратно — ни одна спичка, иголка не попадет к курду и греку помимо армянина. Еврей на Западе, китаец на Дальнем Востоке, армянин в Малой Азии — в одной роли, в смысле торгового господства»

Источник: Я.Я. Полферов, «По ущельям Агридага»

«СНИМИ И ОТБРОСЬ, О ТЮРК, ЭТО ВОИНСКОЕ ОДЕЯНИЕ»

Тюрки, которые всегда отличались воинскими качествами, наверняка завоевывали сердца романтичных персиянок, которые видели в них образец мужественности, храбрости, свободолюбия. Да, думаю персиянки любили тюрков. Персиянки... и персы.

Тема гомосексуальной любви в персидской поэзии давно известна специалистам. Интересные подробности про образ тюрков у персидских поэтов мы находим в энциклопедии «Ираника». Приводим вам отрывки из статьи:

«В ранней и среднеклассической поэзии, конкретно в лирических вступлениях к панегирическим одам, возлюбленный иногда юнец, который служит пажем, но чаще молодой тюркский воин. Выбор тюркских красавцев для любовных дел так широко распространился, что в персидской поэзии "тюрк" стало поэтическим синонимом для красавцев-мужчин или для возлюбленных»

Возьмем для примера Фаррухи, придворного поэта газневидских султанов Махмуда Газневи и Масуда I Газневи:

Сложи свое оружие, парень! Дай мне поцелуи!
Все эти беспокойства и распри не имеют никакого смысла!

(Ey pesar jang beneh busa biār
In hama jang o dorošti begoḏār)

Он же:

Сними и отбрось, о тюрк, это воинское одеяние,
Возьми лиру и положи свой щит и меч

(Barkeš ey Tork o be yek su fekan in jāma-ye jang
Čang bargir o beneh darqa o šamšir az čang)

И снова Фаррухи:

Армия ушла и ушел разрушитель армий (вместе с ней),
Не дай Бог никому отдать свое сердце воину!

(Laškar beraft o ān bot-e laškar-šekan beraft
Hargez mabād kas ke dahad del be laškari)

Манучехри - поэт XI века, который был панегиристом сперва прискаспийских владетелей, позже - Газневидов:

Видишь ли ты, когда тюрк берет в руки лиру?
Самообладание пролетает тысячу фарсахов из сердец святых!

(Bini ān Torki ke u čun barzand bar čang, čang
Az del-e abdāl bogrizad be sad farsang sang)

Он же:

О мой тюрк, ты не говоришь, где будешь сегодня,
Ты не придешь до тех пор, пока мы не пошлем кого-нибудь и позовем тебя!

(Ey Tork-e man, emruz naguʾi be kojāʾi
Tā kas naferestim o naḵᵛānim nayāʾi!)

Интересно, что даже касательно знаменитого стиха Хафиза Ширази про тюрчанку из Шираза, в статье говорится, что в действительности речь про тюрка:

Если этот тюрк из Шираза завоюет мое сердце,
Я подарю ЕМУ Самарканд и Бухару за его черную родинку

(Agar ān Tork-e Širāzi be dast ārad del-e mā rā,
Be ḵāl-e henduyaš baḵšam Samarqand o Boḵārā rā)

Читаем далее:

«Мы находим довольно обстоятельное описание таких молодых людей, которые сочетали военные задания с ролью возлюбленного, в лирическом вступлении или касыде Кафи Зафара из Хамадана во славу Сельджука Мелик-шаха, приведенным Авфи в "Любаб аль альбаб", из которых приводим несколько строк»

Далее приводятся следующие строки:

Эти прелестные всадники, которые похищают людские сердца,
Интересно, чье они потомство и от кого они взяли свою красоту

(In šuḵ-savārān ke del-e ḵalq setānand
Guʿi ze ke zādand o be ḵubi be ke mānand)

Они тюрки по происхождению, вне сомнений, но
В красоте и очаровании они словно идолы

(Torkand be aṣl andar šak nist walikan
Az ḵubi o zibāʾi mānand-e botānand)

Они предводители войск и (кроме того) новобрачные палат
Они рыцари мира и яростные львы

(Mirān-e sepāhand o ʿarusān-e weṯāqand
Gordān-e jahānand o hožbarān-e damānand)

У них мускусные волосы на лице, сладкая речь, с надушенными локонами,
Сребротелые, опоясанные золотом и тонкие талией

(Meškin ḵaṭ o širin soḵan o ḡālia zolfand
Simin bar o zarrin kamar o muy-mīyānand)

В битве они думают только об атаке мечом,
На праздничных собраниях у них нет другого удовольствия кроме похищения сердец

(Dar razm bejoz tiḡ zadan ray nabinand
Dar bazm bejoz del setādan kām nadānand)

Я надеюсь, что по доброй удаче своего господина я найду
Возлюбленного среди них, даже если цена на них высока

(Arju ke be eqbāl-e ḵodāvand biābam
Z’išān ṣanami gar bebahā nik gerānand)

АРМЯНСКАЯ ИГРА В ТЮРКСКОГО ХАНА

Многовековое владычество тюрков над армянами оставило неизгладимый след в культуре, фольклоре, музыке, в обычаях и традициях последних. Очередное свидетельство влияния тюрков на армян мы находим в книге «Сборник для описания местностей и племен Кавказа» (Выпуск 2, 1882 г.)

В ней описывается армянская шутовская игра в тюркского хана. Возможно, в массовом сознании армян, таким образом они «мстили» ненавистным тюркам. Описывая быт армян-переселенцев из Ирана, живущих в Нахичеваньском уезде и Эриванской губернии, автор доходит до празднования ими Масленицы. Тут он пишет:

«Лет двадцать тому назад в нахичеваньских деревнях существовала шутовская игра в хана. Выбрав кого-нибудь ханом деревни и одев его в костюм шута, возили его по улицам деревни на арбе для собирания с подданных дани, которая должна состоять из съестных припасов, напитков, кур, цыплят и проч.

Ему предоставляли все права и преимущества персидского владетельного хана: он имел власть сечь розгами, сажать в тюрьму, для чего назначалась особая комната, налагать денежный штраф и т.п. При проезде хана по улицам, несколько человек с вениками в руках шли впереди и кричали по-татарски [по-тюркски]: "хан идет, хан идет!".

Всякий проходящий обязан был падать ниц перед ханом и если кто не исполнял этого обычая, то того телохранители били вениками и силою заставляли кланяться в ноги хану.

Обычай этот вывезен был из Персии переселенцами, где держится и до сих пор; у нас же, со введения новой формы правления, он мало-помалу исчез из быта переселенцев».

МИРЗА ФАТАЛИ АХУНДЗАДЕ И СЕЙИДЫ (ПОТОМКИ МУХАММЕДА)

Азербайджан светская страна, но и сегодня в народе распространены глупые убеждения, связанные с сейидами (этим словом в исламе называют потомков Мухаммеда). Особенно распространены они в шиитских регионах страны, т.к. в шиизме к сейидам проявляется особое почтение (даже одна доля закята идет им, если говорить по шариату).

Уверен, что каждый из нас знает кучу примеров, когда любое осуждение человека пытались предотвратить лишь тем фактом, что он сейид. Иногда это доходит до абсурда: человек не только явный грешник по исламу (употребляет спиртные напитки, прелюбодействует и т.д.), но еще и обладает скверным характером, лживостью, двуличием, но его не осмелятся осудить, ведь cəddinə qurban olum («да стану я жертвой его предку»).

Мне лично известны десятки случаев, когда человека уважали лишь из-за самого факта «сейидства». Поступать так - значит плевать на понятие равноправия в социуме. Сам факт почитания невежественными людьми потомков Мухаммеда, наделение их каким-то особым саном или даже «даром от Всевышнего» (к слову, мои знакомые частенько делают жертвоприношение на могиле одного такого местечкового сейида) породил явление, когда тюрки пытаются всяческими способами выдать себя за потомков основателя исламской религии. И это в наше время. Теперь подумайте о том, насколько велик был этот маразм в отдаленные от нас времена.

Свою позицию в отношении сейидов Мирза Фатали Ахундов выражает на примере Каджарского Ирана, в труде «Три письма индийского принца Кемал-уд-Довле к персидскому принцу Джелал-уд-Довле и ответ на них сего последнего»:

«На каждом шагу попадается мнимый потомок пророка с синею чалмою на голове, который, задерживая идущего на дороге, говорит: за дровами в лес я не пойду, возить воду из реки не буду, пахать землю не стану, жать пшеницу не умею, даром кормлюсь и праздно повсюду шатаюсь, ибо я потомок тех предков, которые довели тебя до настоящего униженного положения.

Плати подать падишаху ежегодно, по окончании месяца голодания (поста), подавай бедным обязательную милостыню (фитре), отделяй в пользу духовенства известную часть земных произведений (закят), купи баранов и ежегодно в праздник жертвоприношения приноси их в жертву, возьми сто или двести туманов и иди в Аравию для поклонения храму Мекки, а по дороге на взятые деньги корми голодных арабов и, наконец, по предписанию Аль-Корана отдай мне пятую часть барыша, приобретенного тобою в поте лица от торговли, земледелия или от какого-либо труда или предприятия!»

АРАЗ РАЗДЕЛИЛИ...

Я давно знаком с Аразом. С младенческих лет я познакомился с ним. Когда у меня болело горло, дед руками проводил по нему со словами «я переплыл Араз». А я, не понимая, вопрошал: «Дед, зачем ты переплыл Араз? Что такое Араз, раз ты и воду оттуда выпил?».

От моего вопроса глаза деда наполнялись слезами. Он молчал, но было видно, что на его плечах великая беда, великая трагедия, которую он скрывает от меня. Он не говорил ни слова, но его волосы вставали дыбом и мурашки покрывали все тело...

Затем моего новорожденного брата назвали Аразом. Но и тогда я не понял ничего. Однако, однажды маленький Араз спал в своей кроватке, и тогда из уст матери услышал я эту колыбельную:

Араз разделили,
Землей его скормили,
Я бы от тебя не разлучился,
Насильно меня разлучили...

Прошли годы, теперь в мою душу впал Тебриз. Вот уже несколько лет горе Тебриза стало моим горем. В мире тысячи красивых городов, укаждого из них своя особенность... но в мою душу впал Тебриз. Свою сестру, брата, возлюбленную я должен увидеть. Нет, не изменится мое решение! В мою душу впал Тебриз...

НЕ ЗАМОЛКНУ

Есть прекрасные стихи, есть стихи с глубоким смыслом. А бывают стихи, которые нечто большее. Это и не стих в привычном понимании, это призыв к борьбе, это слова, которые врезаются в память и остаются там надолго, если не навсегда.

Одним из таких творений я считаю Susmaram («Не замолкну») Ахмеда Джавада. Когда-то один из наших админов предложил мне оценить его. Сначала я не придал значения, отмахиваясь. Но позже, когда прослушал его внимательно и одновременно перед глазами стоял жизненный путь Джавада, я пришел в восторг, в трепет, который случается каждый раз, стоит мне услышать этот стих.

Если есть в нашей истории люди, которых надо приводить в пример будущим поколениям - Ахмед_Джавад. Я не знаю большего свободолюбивого поэта, чем он. Представьте ситуацию: ваша Родина захвачена, ее краткая независимость растоптана под ногами. А вы были влюблены в свободу, более того, вы - автор гимна этого государства. И вот видите как большая часть ваших соратников покинула страну, чтобы продолжить борьбу, другая часть быстро сделалась комплиментарными для новой власти. Что вы предпримете?

Давайте не лукавить, большая бы часть из нас молчала. Да, вы бы сохранили глубоко в душе тоску по свободе, по суверенитету, осуждали бы новых правителей. Но вы бы вряд ли выразили открытого протеста. Почему? Потому что у каждого есть семья, родные, друзья, единомышленники, потому что каждый хочет жить наконец.

Но Джавад, этот глашатай независимого Азербайджана, не замолчал. Вот почему я восхищаюсь им. Он пытался скрыть свои чувства и переживания, пытался как-то приспособиться, но не выдержав, написал: «Почему мне молчать, не говорить? Это тюркская земля! Кто на вотчине огузов, ильханов, взгляни!». Он пишет и будущим поколениям: «В этом мире свободу цени выше славы, Низость, рабство ты предай забвению». Подумайте о буре чувств, что творилась в душе поэта, когда он писал эти строки. Он выбрал смерть, обрек себя на изгнание добровольно.

Если есть стих, который надо читать перед казнью, то это «Susmaram». Представляю вам попытку своего перевода на русский язык.

НЕ ЗАМОЛКНУ

Я лишь раб, под тяжестью веса растоптан, мой брат,
Я прислуга, не знающий счастья, грусть - мой товарищ,
Поставив тамгу, заковав в кандалы, они бросили меня в темницу,
Снежные, ледяные ады стали мне прибежищем.

Ты мне говоришь: «молчи, не говори», но до каких пор?
Сколько я буду пленником лжи, оскорблений, разлуки?
Почему я должен молчать, у меня есть свое место в человечности,
Эта разграбленная земля - Родина моя.

Почему мне молчать, не говорить? Это тюркская земля!
Кто на вотчине огузов, ильханов, взгляни!
В этом мире свободу цени выше славы,
Низость, рабство ты предай забвению.

Как мне молчать, не говорить, сделать предательство?
Где любовь, где Родина, скажи, где теперь народ?
Я ведь раб, моя земля - золото, воды - серебро, но сам голоден,
Мой отец заложник, мать в заточении, народ нуждается во всем.

Я сын Тюрка, у меня есть развитое мышление, есть разум,
Доколе враги будут шагать по нашим спинам?
До тех пор, пока есть диктатура, пока есть угнетение,
Я - повстанец против притеснения и я не замолкну, даже если меня раздавят!

В КАЖДОМ ИЗ НАС ЕСТЬ ФИЗУЛИ

Если бы я был президентом Азербайджана, первым моим указом было бы празднование Дня Физули.

В этот день все бы менялось в стране: школьники начинали бы день с чтения газелей Физули, каналы бы украшали портреты Физули, полицейские прощали бы мелкие правонарушения в честь Физули. С огромных колонок, установленных в центре Баку, доносились бы стихи великого поэта, а госслужащие раздавали бы на улицах крупных городов страны томики с «Лейли и Меджнун».

Новостные агенства по всему миру показывали бы пышные празднества, а ученые-физулиологи (да, я бы ввел такое понятие) показывали бы общественности недавно найденные рукописи поэта. Государство выделяло бы средства для совершения паломничества к могиле Физули. Житель Баку, какой-нибудь Физули Мамедов, выезжал бы из улицы Физули через площадь Физули, чтобы добраться до вокзала Физули. Вопрос Физулиабада (или Физуликенда, я пока не решил точно) был бы заранее решен - мы бы отсроили целый город в честь поэта.


Это все шутка, конечно. Но мечтать порой нужно. Любите Физули, обожайте Физули, пусть всегда, когда вы говорите о нашей поэзии, первым на ум вам приходит это имя:

Мухаммед Физули!

МИСКИНДЖА: ЛЕЗГИНЫ-ШИИТЫ

Лезгины, подобно другим мусульманам Кавказа, исповедуют ислам суннитского толка (большинство шафииты, меньшинство - ханафиты). Но есть одно горное селение на Юге Дагестана, о котором не знает даже значительная часть самих лезгин.

Имя ему - Мискинджа. Население Мискинджи составляет около 4000 тысяч человек, все они лезгины. Но самое интересное, что как и подавляющее большинство азербайжанских тюрков, они исповедуют ислам не суннитского, а шиитского толка.

В исторических документах записана версия, по которой село было повторно основано шахом Тахмасибом I на месте убийства своего предка шейха Джунейда. По-видимому, отсюда планировалось дальнейшее распространение шиизма на Дагестан и Северный Кавказ.

Интересно, что за свое вероисповедание мискинджинцы часто становятся объектами нападок со стороны своих сородичей. Свои же часто отказываются считать их лезгинами, называют «азербайджанизированными», «тюркоподобными» и т.д.

Чем жители селения интересны для нас? Тем, что подобно грузинам-шиитам и хазарейцам, представляют собой живой памятник религиозной деятельности Сефевидов в отношении инородцев. Смотря на Мискинджу, задаешь себе один вопрос:

«Что было бы, если сефевидские шахи уделяли больше внимания и места пропаганде шиизма в Дагестане? Что, если бы они захватили большую часть нынешнего Дагестана, создавая поселения кызылбашей далеко за пределами Дербента?»

Вопрос, на который никто не даст точного ответа. Но он заставляет задуматься, и это хорошо.